И себе, и людям

Александр Людвигович Штиглиц (1814-1884) — банкир, первый управляющий Государственным банком. Инвестировал в строительство железных дорог. Владел несколькими мануфактурами, в том числе текстильными. Размер капитала — не менее 40 млн рублей.

Будучи талантливым предпринимателем, Штиглиц умел предугадывать тенденции. Если изящное искусство для него было лишь увлечением, то в искусстве прикладном он видел огромный потенциал. Россия вступала в промышленный век, и барону пришла идея создать первое в империи художественное училище, которое готовило бы специалистов для нужд школ, фабрик и мануфактур. Как сказали бы сейчас — дизайнеров. Так в Петербурге появилось Центральное училище технического рисования, существующее и по сей день.

Строительство и обустройство заведения обошлось Штиглицу в 1 млн рублей серебром, и спустя всего пару лет училище уже принимало первых студентов. Зачисляли в училище вне зависимости от звания и сословия, плата была 12 рублей в год. Дети малоимущих родителей освобождались от оплаты, но таких учеников должно было быть не больше 25% от общего количества. Учащимся платили стипендии, для них были предусмотрены бесплатные обеды и завтраки.

Идея состояла в том, чтобы обучать не только художественным дисциплинам, но и техническим. Любой проект начинался с правильно оформленного чертежа. Особый упор делали на прикладные дисциплины, среди которых — резьба по дереву, чеканка, мозаика, скульптура и живопись по тканям и обоям.

Все это было подчинено главной задаче — обеспечить учебные заведения, промышленность, строительный сектор и транспорт кадрами, ответственными за функциональную красоту. Эстетические стандарты XIX века требовали, чтобы даже в вагоне третьего класса каждая дверная ручка или плафон керосиновой лампы выглядели достойно.

Училище Штиглица работало в связке со множеством предприятий. Студенты проходили практику на Императорском фарфоровом заводе, в ювелирной фирме Фаберже, мастерских Императорских театров, текстильных мануфактурах.

Александр Людвигович предусмотрительно позаботился о финансировании училища на многие годы вперед. После его смерти и вплоть до краха Российской империи заведение жило на проценты от оставленного им капитала. Штиглиц завещал училищу около 6 млн рублей — почти половина этих денег пошла на создание библиотеки и художественного музея, куда была передана часть домашней коллекции барона.

Козьма Терентьевич Солдатёнков (1818-1901) — потомственный текстильный фабрикант — владел ткацкими производствами в Москве и Нарве (Кренгольмская мануфактура). Один из учредителей Волжско-Камского банка и ряда торгово-промышленных товариществ, книгоиздатель. Размер капитала — 8 млн рублей.

Собиратель картин и скульптур, Солдатёнков одним из первых стал спонсировать русских художников, за что и был прозван «Козьма Медичи» — в честь знаменитого флорентийского мецената XV века, покровительствовавшего выдающимся творцам эпохи Возрождения. Его коллекция живописи и огромная библиотека поступили в Румянцевский музей. Сегодня часть полотен из собрания Солдатёнкова украшают залы Государственной Третьяковской галереи и Государственного Русского музея, а другие картины были распределены по музеям всей страны.

Самое значительное детище мецената появилось уже после его смерти. Речь о Солдатёнковской больнице в Москве, которую построили на деньги, завещанные промышленником. Нам она известна под другим названием — Боткинская.

По замыслу Солдатёнкова, новая больница должна была принимать «всех бедных, находящихся в городе Москве, без различия званий, сословий и религий». Комплекс из 12 лечебных корпусов оснастили по лучшим стандартам своего времени. Медицинский персонал работал в новейших операционных, лабораториях и перевязочных, в его распоряжении был даже рентгеновский аппарат. При хирургических вмешательствах особое внимание уделялось последним достижениям в области анестезии и асептики.

Неудивительно, что в Солдатёнковскую больницу стояла очередь из врачей и студентов, желавших получить практику именно здесь, а медики и чиновники из Франции и Германии приезжали сюда перенимать передовой опыт.

Пациентами больницы были представители самых разных социальных слоев. Попадались и представители городских низов, в том числе бродяги, пьяницы и воры. Проблем персоналу добавляли и навещавшие их посетители, которые часто заявлялись в грязной одежде и приносили алкоголь. Тем не менее визиты к пациентам поощрялись — считалось, что это способствует поддержанию бодрости духа и, соответственно, скорейшему излечению.

Учрежденное при больнице благотворительное общество снабжало пациентов нательным бельем, одеждой, обувью и другими предметами, выплачивало беднякам разовые пособия на экстренные нужды.

История распорядилась так, что Солдатёнковская больница проработала в штатном режиме всего несколько лет. Затем началась Первая мировая война, удвоившая нагрузку на персонал, а за ней — гражданская, и, чтобы прокормить пациентов, медикам пришлось возделывать больничный огород с картошкой и капустой. В 1920 году больнице присвоили имя выдающегося терапевта Сергея Боткина, и память о Козьме Солдатёнкове начала стираться. Справедливость была восстановлена только в 1990-х годах, когда на территории больницы открыли памятник дореволюционному меценату.

Прокопий Иванович Подаруев (1823-1900) принял от отца торговое дело (импорт китайского чая), впоследствии получил монополию на винную торговлю в Тюмени, основал конный завод, занимался золотодобычей, являлся директором отделения Государственного банка в Ирбите (ныне Свердловская область), открывавшемся на время проведения ярмарок.

Александровское реальное училище в Тюмени, построенное на средства мецената, изумляло современников.

Американский публицист Джордж Кеннан, побывавший в городе в 1885 году, так отозвался об этом заведении: «Такую школу едва ли где найдешь в Европейской России, не говоря уже о Сибири; собственно, если поискать и подальше, то такую школу не найдешь даже в Соединенных Штатах».

Из путевых заметок американца мы узнаем об оснащении училища. Здесь имелись механические мастерские с собственной паровой машиной и электрическими станками. Физическая лаборатория была укомплектована различными приборами, включая телефоны системы Белла, Эдисона и Долбера и фонограф. Поражала и химическая лаборатория, оборудованная столь совершенно, что, по словам Кеннана, ничего подобного он прежде не видел, «если не считать Бостонский технологический институт».

Плату за обучение установили на минимальном уровне, а для талантливых неимущих детей Подаруев учредил стипендии, покрывавшие полную стоимость учебы. Кроме того, таких учащихся обеспечивали питанием, одеждой и учебными принадлежностями.

Александровское училище быстро стало украшением города и важным местом культурно-просветительской жизни тюменцев. Для горожан здесь проводили бесплатные лекции по истории искусств, курсы рисования и черчения. Кроме того, жителям позволялось посещать библиотеку.

После революции в здании разместили сельскохозяйственный техникум, а теперь здесь находится Государственный аграрный университет Северного Зауралья. В сентябре 2024 года на его фасаде установили мемориальную доску в честь мецената.

Лазарь Соломонович Поляков (1842-1914) — крупный финансист, председатель правления нескольких российских банков. Зарабатывал главным образом на выдаче ссуд и управлении различными активами. Размер капитала — около 50 млн рублей.

Лазарь Соломонович был крайне деятельным человеком. В современной Москве сохранилось немало объектов его благотворительности. Например, Музей изящных искусств (ныне — ГМИИ им. А.С. Пушкина) на Волхонке.

Поляков был одним из крупных жертвователей, откликнувшихся на призыв Ивана Цветаева — создателя Музея изящных искусств. В частности, Поляков оплатил покупку экспонатов для зала греческих рельефов конца V века до нашей эры. До революции этот зал так и называли — «поляковский».

Поляков не просто вносил пожертвования, но и лично вникал в дела музея, будучи одним из учредителей комитета по его устройству. Но, конечно, основным его вкладом является приобретение ценных экспонатов. Еще в 1893 году вместе с Павлом Третьяковым он оплатил слепки с римских скульптур. Поляков так загорелся своим участием в проекте, что подключил к нему знакомых и членов семьи. Так, его сын Михаил подарил музею слепок статуи Ники Самофракийской, дочь Зинаида оплатила слепок Венеры Милосской, а внучка Аннетт — статуи Мельпомены.

Известно, что Лазарь Поляков жертвовал значительные суммы и Румянцевскому музею, перебравшемуся из Петербурга в Москву и разместившемуся в Доме Пашкова.

Московская хоральная синагога на Китай-городе также появилась благодаря Полякову. Он пожертвовал огромные деньги на покупку участка и финансировал строительство. Синагогу открыли в 1906 году, а через два года Поляков потерял почти все свое состояние. На момент смерти размер его долговых обязательств в несколько раз превышал остававшееся у него имущество.

Валериан Тимофеевич Зимин (1845-1911) — потомственный купец, банкир, руководил Томским отделением Сибирского торгового банка.

В 1896 году Зимин должен был получить после сестры Зинаиды крупное наследство. Покойная была вдовой дальневосточного купца Ивана Чурина, владевшего торговыми домами и золотыми приисками от Иркутска до Харбина.

В то время Томск, где жил Зимин, взбудоражила история исцеления дочери одного из местных писателей от тяжелой формы дифтерии. Умиравшую девочку спасли инъекции новой французской сыворотки, случайно оказавшейся в городе. Два флакона привез с конференции в Будапеште профессор Томского университета Михаил Курлов.

Вдохновленный Зимин предложил Курлову унаследованные средства, чтобы наладить разработку и производство вакцин при Томском университете. Меценатство было для него не ново. Зимин многие годы устраивал народные библиотеки, школы, санатории для учителей, субсидировал подвижные музеи наглядных научных пособий, учреждал стипендии для студентов.

Однако понадобилось пять лет, чтобы утрясти все правовые вопросы с использованием наследства супругов Чуриных в благотворительных целях. В 1904 году в Томске началось строительство Пастеровского института, а через два года в новых, оборудованных всем необходимым лабораториях выпустили первую партию вакцин против бешенства, натуральной оспы и других опасных инфекций. В течение следующих нескольких лет освоили производство противодизентерийной и противоскарлатинозной сывороток, скарлатинозной вакцины Габричевского, холерной и брюшнотифозной вакцин.

Из Бактериологического института в советские годы вырос Томский НИИ сывороток и вакцин Минздрава СССР, а в наши дни это государственное предприятие, производящее вакцины, иммуноглобулины и разнообразные лекарственные препараты.

В статье использованы фотографии: Государственного исторического музея, Государственной Третьяковской галереи, Музея истории Томского государственного университета, АО «Гознак».